Иван Дмитриевич Самгин в годы учебы в МУЖВЗ
	Фотография. Частное собрание

 

 

 

Потомки уральского художника Ивана Дмитриевича Самгина, обосновавшиеся в Новосибирске, сейчас носят фамилии Благовещенские и Моисеевы. Оставшееся в семье художественное и документальное наследие их деда и прадеда почти столетие хранилось в сундуке, пока внучки Галина Дмитриевна Моисеева и Лариса Дмитриевна Благовещенская не решили поделиться своим семейным «кладом», показав его широкому зрителю в одном из залов Новосибирского художественного музея. Выставки такого рода случаются в наше время крайне редко и имеют особое значение для понимания истории развития русского искусства и истории одной семьи с ее духовными ценностями.

Иван Дмитриевич Самгин родился в семье квалифицированного мастера-закройщика кожевенного завода Дмитрия Самгина в Тамбове 17 июня 1873 года. Семья жила не бедно, имела некоторую собственность, поэтому естественным было желание отца укрепить и приумножить благосостояние, обучив коммерции старшего сына из восьми детей. Но Иван Дмитриевич решил стать художником и, отлученный от семьи разгневанным отцом, лишенный материальной поддержки, ушел с попутным обозом в Москву.

В сентябре 1891 года Иван Самгин поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. От времени обучения уцелела записка князя Львова (директора Училища), каталог ученической выставки 1893 года с участием Самгина, визитка художника Н.П. Ульянова с запиской к коллекционеру Сергею Ивановичу Щукину на обратной стороне, учебные рисунки карандашом и углем, этюды маслом. В отличие от Академии художеств в Московском училище царили до некоторой поры демократические традиции передвижников, движение реализма совершалось спокойно и органично. Молодые художники, мало стесненные академическими наставлениями, развивались в живой и свободной творческой атмосфере. К тому же государственная субсидия Училищу была настолько мала, что позволяла делать творческий и учебный процесс независимым без навязчивой опеки. За эту независимость многие студенты расплачивались крайней нуждой. По ходатайству преподавателей самых успешных учеников освобождали от уплаты взносов за обучение. Такое удостоверение, датируемое 1896 - 1897 годами, есть в архиве И. Самгина, это позволило ему окончить полный курс наук и натурный класс в 1897 -1898 учебном году с хорошими испытательными отметками. Надпись на рисунке углем с гипсовой скульптурной группы «Лаокоон»: «Покорнейше прошу г.г. преподавателей дать мне звание учителя рисования», - свидетельствует о решении Ивана Самгина завершить обучение в Училище раньше срока. Выпускаться учителем, а не свободным художником, его убеждала мать, переживавшая за будущее сына. Оценка «10», поставленная красным карандашом на упомянутом экзаменационном рисунке, подтверждает способности Самгина как хорошего рисовальщика.

В каталоге VI ученической выставки 1893 года, где Самгин участвовал с одной работой, перечисляются имена других студентов, ставших впоследствии гордостью русского искусства и культуры – В.Э. Борисова-Мусатова, С.Ю. Жуковского, В.К. Бялыницкого-Бируля, Е.С. Кругликовой, основателя костромской художественной школы Н.П. Шлеина, дочери великого писателя графини Т.Л. Толстой, сподвижника К.С. Станиславского Л.А. Сулержицкого, последователя В.А. Серова в портретном жанре, преподавателя ВХУТЕМАСа, члена-корреспондента Академии художеств Н.П. Ульянова. С Николаем Ульяновым Ивана Самгина связывали товарищеские отношения. Это подтверждает визитка Ульянова, адресованная коллекционеру С.И. Щукину с просьбой показать «товарищу коллекцию картин» французских импрессионистов и постимпрессионистов. Данная рекомендация свидетельствует о дружеском расположении и схожести интересов Ульянова и Самгина. В воспоминаниях Ульянова можно найти неоднозначные оценки Училища и педагогов того времени: «…никто из преподавателей не входил в положение учеников, не интересовался их особенностями <…> Сразу я почувствовал какую-то ложь в преподавании и равнодушие учителей, почувствовал и – охладел. Очерствелость и разобщенность преподавателей со средой учащихся остро чувствовалась всеми моими товарищами, терявшими, как и я, уважение не только к учителям, но и к самому училищу <…> Почти с неприязнью и досадой мы относимся к этим вообще добрым и милым, но уже утомленным людям, не способным воодушевить <…> Неврев – воспитанный, осторожный, поддевал язвительными остротами, равнодушный. Год или два спустя в фигурном классе однажды за моей спиной остановился Прянишников, который редко жаловал кого-либо словами одобрения, <…> я замер, проведя по моему плечу, он сказал: «Вот так хорошо, батенька, молодец!» И сразу мне стало светло <…> Но настоящее мое возрождение началось с появлением в училище Серова…» [1]. Эти краткие цитаты с большой долей вероятности можно отнести и к жизни Ивана Самгина в Училище. Они позволяют предположить еще одну причину преждевременного окончания его учебы - отсутствие «своего» преподавателя. В.А. Серов, который пришел преподавать в Училище в 1897 году, таковым для него не стал, но, судя по оценкам на учебных натурных рисунках, их встреча все же ненадолго состоялась.

В.А. Серов, новый интересный мастер в художественном мире, прославившийся необыкновенной пленительной свежестью живописи, в Училище повел себя как педагог-новатор: поменял натурщика, рисовал вместе с учениками, требовал рисунок «без заслонок», ускорил темп работы (в три дня или по памяти), заменил старый способ оценивания: от первой цифры до последней по количеству учеников в классе - на трехзначную систему категорий. Если Ульянов получал от Серова всегда I категорию, то Самгин и I, и II и III категории. Это означает, что взаимопонимания учителя с учеником не получилось.

Одним из первых и самых ярких педагогов у Самгина был В.Д. Поленов –руководитель пейзажного класса и класса «мертвой натуры», прогрессивно мыслящий, разносторонний художник. Живопись Поленова поражала учеников своим свежим колоритом и чистотой воздуха. Поленов учил их видеть и передавать красоту солнечного света, делающего прекрасным самое простое и обыденное, при этом сохраняя реалистическую правду. Его «Московский дворик» или «Золотая осень» 1893 года в этом отношении были чрезвычайно характерны. Обучение Самгина у Поленова оказалось недолгим. Поленов ушел из Училища в 1895 году, но влияние его на художественное мировоззрение Самгина было велико. Часто повторяющиеся мотивы в многочисленных этюдах Ивана Дмитриевича, созданных на Урале, - не только пример внимательного рассматривания окружающей природы, но и следование указаниям учителя. Виды камышловской местности: перелесков, холмистых полей местной «Швейцарии», густого леса «Бамбуковки» из череды стройных крепких стволов сосен, обрывистой песчаной косы реки Пышмы, кудрявого Бобылевского сада – вновь и вновь привлекали художника своей непритязательной красотой и всякий раз - новым колоритом, зависящим от времени и состояния природы. Самым любимым временем для работы на пленэре у художника, обремененного обязанностями учителя гимназии и отца семейства, было раннее утро. Об этом говорят названия произведений в каталоге V выставки Пермского общества любителей живописи, ваяния и зодчества 1914 года - «5 часов утра», «4 часа утра», «Туманное утро».

	Весеннее половодье
	И.Д. Самгин
	Частное собрание

 

 

 

По окончании учебы в 1898 году Самгин был направлен в город Камышлов Екатеринбургского уезда Пермской губернии преподавателем рисования женской гимназии. Удостоверение Попечительного совета свидетельствует об исполнении им дополнительных обязанностей делопроизводителя, заведующего зданием гимназии, в которой было 850 учащихся и 35 служащих. В 1900 году И.Д. Самгин женился на красивой бесприданнице Елизавете Семеновне Федоровой, родственнице коллеги-преподавателя М.В. Сыромятникова, которая родила ему четырех детей. Уездный город Камышлов того времени имел более восьми тысяч душ населения, собор Покрова Пресвятой Богородицы с женским монастырем и богадельней, уездное, городское, духовное, четыре церковно-приходских и начальных училища, женскую и мужскую прогимназии, что говорит о высоком уровне образованности и культуры в местном обществе. Стоит упомянуть о том, что в это же время в Камышлове жил и работал учителем русского языка писатель Павел Бажов, именно там он начал собирать уральский фольклор, который сложил в замечательные «бажовские» сказы. Иван Дмитриевич Самгин принимал активное участие в культурной жизни светского общества Камышлова: пел, поставленным еще в Москве студентами консерватории голосом, классические произведения в домашних музыкальных вечерах; играл в любительском театре под псевдонимом Зелененко (учителю не дозволялось принимать участие в увеселительных действиях); вел воскресную школу для любителей рисования, участвовал в выставках.

За время учебы Иван Дмитриевич Самгин усвоил все уроки по специальностям и техникам. Претендуя на звание классного художника, ему пришлось бы определяться с предпочтительным жанром: становиться пейзажистом или портретистом; в самостоятельном же творчестве он развивал все жанры сразу. Помимо пейзажей Иван Дмитриевич писал натюрморты и портреты. Из сохранившихся в семейном наследии произведений наиболее интересны натюрморт с самоваром в духе В. Поленова, портретные этюды мальчиков с точными психологическими характеристиками, постановочные костюмированные этюды юношей-студентов, совершенно живой, искренний портрет рыжеволосого юноши в круглых очках – предположительно брата художника Владимира, камерные портреты жены акварелью и маслом, портрет А.С. Пушкина - живописная монохромная копия с гравюры Т. Райта для классных театрализованных вечеров.

Театр для Ивана Дмитриевича еще со студенческой поры был вторым любимым делом, впоследствии ставшим целью существования и творчества. В семейном архиве сохранились уникальные издания, подтверждающие эту страсть: афиша спектакля «Свои люди сочтемся», поставленного в 1901 году Камышловским музыкально-драматическим кружком, где Самгин играл характерную роль стряпчего Сысоя Псоича; пособие «Устройство сцены для деревенских и фабричных театров» с приложением репродукций театральных эскизов В.Д. Поленова. Также сохранился мотив занавеса и обширная пояснительная записка к нему: «Предлагая Театрально-Строительной Комиссии мой мотив занавеса, я считаю нужным высказать следующие соображения. Я думаю, что театральный занавес должен быть написан спокойными, тихими красками, световая гамма должна быть понижена насколько это возможно, лишь бы только не довести до впечатления черноты. (Далее идет рассуждение И.Д. Самгина об особенностях восприятия спектакля зрителем – Н.М.). Зритель, который ослеплен в антракте яркими красками занавеса и рампы, а иногда просто разлюли-малиновыми объявлениями табачных магазинов и парикмахерских, не может сохранить достаточной свежести для следующего действия. Антракт должен быть отдыхом как для уха, так и для глаза. Я дерзаю послать мой мотив и повторяю, что это только мотив, но не эскиз, так как эта вещь не проработана, ни в рисунке, ни в красках, ни в архитектурных подробностях. Желал бы убавить в этом рисунке силу лунного света и света в окнах, но не имею времени <….> Если Комиссия согласится с изложенным здесь взглядом и одобрит мой мотив, тогда я могу разработать его в эскиз, по которому и можно написать занавес. Хотелось бы избежать той розово-галантерейной приятности, которая была заметна в некоторых эскизах на выставках в Екатеринбурге и, по моему мнению, не соответствующей высокому стилю».

	Портрет брата Владимира (?). 1890-е.
	И.Д. Самгин

 

 

 

Благополучный период в жизни семьи И.Д. Самгина закончился во время гражданской войны. В 1919 году Колчак, отступая, приказал интеллигенции Камышлова ехать за ним. Оставив жену на «сносях» и младших детей дома, Иван Дмитриевич со старшим сыном Игорем послушно доехал до Красноярска. Когда он вернулся, советская власть к преподаванию его не допустила. Оставшись без средств к существованию, Иван Дмитриевич решил перебраться в Екатеринбург, поступить на работу художником-декоратором в Оперный театр и перевезти семью. Но в феврале 1921 года он умер от брюшного тифа и похоронен в безымянной могиле Михайловского кладбища в Екатеринбурге.

Архивный материал наследников Ивана Дмитриевича Самгина открывает для нас художника крайней скромности, возможно, не придававшего большого значения своему таланту и умению. Потомки познакомили нас с человеком, жившим трудно, но честно, преодолевая все невзгоды исторического времени. Сохранившееся художественное наследие является доказательством профессионального мастерства И.Д. Самгина и требует более внимательного изучения. А наша задача - вернуть зрителям забытое имя и поставить его в профессиональный ряд художников Урала начала XX века.