Тевье в старости
	А.Л. Каплан

 

 

 

В конце сентября 2015 года в Новосибирском государственном художественном музее в рамках выставочного проекта «Читаем классику с художником» открылась выставка иллюстраций А.Л. Каплана к циклу рассказов выдающегося писателя Шолом-Алейхема «Тевье-молочник».

Анатолий Львович Каплан (Танхум бен Лейви-Ицик Каплун) родился в городке Рогачеве Могилевской губернии 28 декабря 1902 (10 января 1903) года в семье мясника. Учился на живописном факультете Высшего художественно-технического института (Вхутеин) в Петрограде-Ленинграде (1921 – 1927) у Г.С. Верейского и А.А. Рылова. В 1937 – 1940 годах работал в руководимой Верейским экспериментальной литографской мастерской ЛОСХ (Ленинградского отделения Союза художников). Позднее художник занимался живописью и керамикой. Но именно в литографии, в которой Каплан достиг высокой степени мастерства, раскрылась уникальность его дарования.

Художник жил в Ленинграде, при этом часто наезжал в родные места. Изучение оставшихся следов традиционного еврейского быта, фольклора, наложившись на яркие впечатления провинциального детства, помогло ему передать неповторимый колорит местечковой еврейской жизни во множестве созданных им литографий, объединенных в большие серии. На протяжении всей жизни творчество Анатолия Каплана было тесно связано с литературой на идише, ему принадлежат иллюстрации к произведениям целого ряда еврейских писателей: Шолом-Алейхема («Тевье-молочник», 1957 – 1961 и «Стемпеню», 1963 – 1967); Менделе Мойхер-Сфорима («Фишка Хромой», 1966 – 1967) и Ицхока Лейбуша Переца («Рассказы», 1967).

Наибольший успех принесла Каплану серия станковых литографий к всемирно известному циклу рассказов Шолом-Алейхема «Тевье-молочник», герой которого стал воплощением судьбы евреев Восточной Европы. Работа над «Тевье» заняла у него почти десять лет, с 1957 по 1966 год, за это время он создал три разных варианта «Тевье», в общей сложности больше двух сотен листов. В Новосибирском государственном художественном музее хранится 26 иллюстраций Каплана к «Тевье-молочнику», исполненных в 1957 - 1961 годах.

	Прощание
	А.Л. Каплан

 

 

 

В знаменитой книге перед нами предстает история жизни «маленького» человека, изложенная Шолом-Алейхемом в виде обращенных к нему смешных, печальных, мудрых писем-рассказов главного героя. В отличном от традиционного фронтисписе художник даже изображает встречу писателя и молочника на скотном дворе рядом с коровами и лошадью. Несколько листов с изображением жанровых сцен из новосибирского собрания представляют отдельные события в семье Тевье: плач по утопившейся дочери Шпринце («Скорбь»), похороны жены молочника Голды, прощание Тевье с лошадью. В целом Каплан, иллюстрируя произведение, отстраняется от перипетий сюжета, отдавая предпочтение эмоционально-пластическому прочтению произведения, поднятого до уровня философского обобщения. Поэтому простая бытовая сценка часто становится свидетельством осознания тайного смысла человеческого существования в его основных категориях: жизни, смерти, любви.

Воссоздавая картины природы («Внук Тевье», «Зима», «Последняя ночь»), виды провинциальных улочек («Дачники», «Анатовка», «Лето») и детали интерьеров (фронтиспис, «Утро») художник также в конкретном находит черты всеобщего. Показателен в этом плане лист «Свидание» с изображением двух влюбленных на фоне пейзажа провинциального городка с его характерными приметами: церквушкой на холме, покосившимися избами, пасущимися козами. Узнаваемые реальные элементы, сплавленные в условной композиции художника в единое целое, создают некий мифический возвышенно-опоэтизированный мир.

	Дачники
	А.Л. Каплан

 

 

 

Неповторимая лирическая атмосфера литографий во многом возникает благодаря их неповторимому живописно-пластическому решению. Их зернистая фактура создает зыбкую, мерцающую среду; из этой дымки всплывают, как во сне, лица людей и предметы из прошлого, чтобы снова растворится в своей невозвратной дали.

Большое место в цикле к «Тевье-молочнику» Каплан отводит портретам. Персонажи преимущественно изображены в фас: оплечно крупным планом («Священник», «Шпринца», «Арончик», «Бейлька», «Педоцур», «Староста». «Урядник», «Тевье в старости») или в полный рост, застывшими, как на старинных фотографиях («Арончик и Шпринца», «Бейлька и Педоцур», «Семейный портрет»). Монументализируя портреты героев, художник как бы утверждает, что они непреходящи, как и вся книга классика еврейской литературы, проникнутая истинным гуманизмом.