Портрет обер-офицера 27 егерского полка 16 пехотной дивизии Шведова. 1819
	Неизвестный художник Первая половина XIX века
	Частное собрание

 

 

 

«Без нежных чуств души не взглянет никто на образ милый съй, он жить вовък не перестанет в серцах чуствительных людей», – эти поэтические строчки, написанные в 1819 году галловыми чернилами на обороте авторского холста портрета Т.Н. Шведовой кисти неизвестного художника, озвучены в статье Варвары Александровны Ракиной «В сердцах чувствительных людей. Восемь фамильных портретов из коллекции Тверьуниверсалбанка», которая была опубликована в журнале «Мир музея» в 1995 году [10]. Большое собрание портретов Тверьуниверсалбанка, сформированное в 1990-е годы при участии арт-дилера и искусствоведа Г.А. Путникова, включало в себя более пятидесяти произведений. Можно даже сказать, что название банка, который прекратил свое существование в 1996 году, сохранилось в памяти преимущественно благодаря этому собранию. «Вызывающе смелой представляется попытка корпоративного института, каковым является Тверьуниверсалбанк, выступающий в роли коллекционера, вторгнуться в сферу проблем уровня «музейной науки» и практики музейного собирательства», – именно так охарактеризовала искусствовед Г.Б. Андреева опыт первопроходцев в деле составления немузейной коллекции на научной основе, который в дальнейшем с успехом применялся и другими частными и корпоративными собирателями [11, с. 3–4]. Выставки и публикация в 1995 году альбома-каталога «Русский портрет ХVIII – ХХ веков из собрания Тверьуниверсалбанка» [11] стали закономерным итогом формирования коллекции, и сейчас по каталогу можно с точностью определить принадлежность той или иной работы к бывшему собранию.

Статья В.А. Ракиной «В сердцах чувствительных людей» была посвящена восьми фамильным портретам, имевшим общее происхождение – из семьи Н.Ф. Строкова, наследника родовой коллекции, – со следующими номерами по альбому-каталогу собрания Тверьуниверсалбанка: 

«13. Неизвестный художник первой половины XIX века. Портрет Шведова, офицера 16-й дивизии. Около 1819. Холст, масло. 67,8х51,3. Видимо, над плечом изображенного справа на фоне была подпись, которая смыта при реставрации. <…> Датируется как парный портрету Т.Н. Шведовой (кат. № 14) – супруги изображенного» [11, с. 30].

«14. Неизвестный художник первой половины XIX века. Портрет Т.Н. Шведовой. 1819. Холст, масло. 67х51,2. На обороте верхней планки подрамника сохранилась трудночитаемая надпись: Съй портрет писан 1819 года 24 февраля // Шведовой Т... Николаевны (или Никаноровны – ?). На правой вертикальной планке подрамника: ... худ... нарисован портрет когда от роду было полных 26 (?) лет // и замужем 9 год» [11, с. 32]. В процессе реставрации холсты портретов супругов Шведовых были дублированы, подрамники заменены на новые, поэтому о надписях известно только из аннотации.

Далее в альбоме-каталоге представлены пять портретов из семейства дворян Пазухиных:

«15. Неизвестный художник первой половины XIX века. Портрет молодого человека на фоне пейзажа. 1830-е. Картон, холст, масло. 56,5х46,2. <…> Наличие у изображенного медали «За турецкую войну» 1828–1829 гг., вручавшейся до 1 сентября 1832 г. (написана одновременно с портретом), а также стилистические особенности и состояние живописных материалов позволяют датировать произведение 1830-ми гг.» [11, с. 34].

«16. Неизвестный художник первой половины XIX века. Портрет неизвестной в синем платье. 1830-е. Картон, холст, масло. 56,3х45,8. <…> Исполнен как парный предыдущему, изображенная на портрете, по семейному преданию, является супругой неизвестного молодого человека с медалью «За турецкую войну»» [11, с. 36].

«17. Неизвестный художник первой половины XIX века. Портрет Александра Сергеевича Пазухина. 1830-е. Картон, холст, масло. 65х52,2. <…> Хранителем фонда живописи Останкинского дворца-музея В.А. Ракиной высказано предположение, что автором этого, как и двух предыдущих, портретов является один художник» [11, с. 38].

Как указали в сопроводительном тексте составители каталога, от последнего владельца стало известно, что на портретах № 16 и 17 изображены брат и сестра, на портрете № 15 – муж последней, два же следующих портрета представляют родителей Пазухиных:

«18. Неизвестный художник первой половины XIX века. Портрет неизвестного во фраке с медалью (С. Пазухин – ?). Конец 1820-х – 1830-е. Холст, картон, масло. 37,7х 30,8» [11, с. 40].

«19. Неизвестный художник первой половины XIX века. Портрет Пазухиной (?), урожденной Бестужевой. Конец 1820-х – 1830-е. Холст, картон, масло. 37,8х30,5» [11, с. 42].

Пять портретов членов семьи Пазухиных были реставрированы в 1891 и в 1893–1894 годах: кроме тонировок, кромки авторских холстов были развернуты по периметру, кое-где обрезаны, холсты дублированы на картон. О проведенной реставрации свидетельствуют надписи на дублировочных картонах, например: «Реставрiр 1893/4 // М. Яровiй» [11, с. 42]. Художник Михаил Михайлович Яровой (1864–1940), уроженец Черниговской губернии, в 1888 году окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества и жил в Москве, для заработка занимаясь и реставрацией.

Последним полотном из фамильной коллекции, указанным в каталоге и в статье В.А. Ракиной, более поздним по времени создания, был овальный погрудный портрет девочки А.И. Бредихиной, с подписью художника и датой: «25. Иванов А. Портрет Антонины Ивановны Бредихиной. 1875. Холст (дублирован), масло. 48,4х39,7 (овал). Справа над плечом изображенной подпись и дата в две строки: А. Иванов // 1875. На обороте пересечения планок подрамника черной краской в две строки надпись: 1875 году // А. Ивановъ. На вертикальной перекладине подрамника старыми чернилами надпись: Антонине. Овальную // рамка № 115, 11250» [11, с. 54].

Чтобы определить имена персонажей на фамильных портретах из бывшей коллекции Тверьуниверсалбанка, потребовалось установить как родственные связи Пазухиных между собой и с Антониной Ивановной Бредихиной, так и подробную историю бытования картин. Для этого пришлось произвести родословные разведки с помощью генеалогов рода Пазухиных, самым известным из которых был Алексей Александрович Пазухин, в 1914 году издавший книгу «Родословная Пазухиных и родословные материалы Пазухинского архива» [8] (в настоящее время планируется повторное расширенное издание «Родословной» генеалогом Михаилом Гесселевичем Левиным, который помог с проведением атрибуции).

	Портрет майора гренадерского Его величества короля Прусского полка А.С. Пазухина. 1832–1833
	Неизвестный художник Первая половина XIX века
	Частное собрание

 

 

 

Имя изображенного на портрете № 17 офицера указано на обороте дублировочного картона как Александр Сергеевич Пазухин. А.С. Пазухин (1800–1863), из дворян Симбирской губернии, в 1832 году был переведен из капитанов гренадерского Его величества короля Австрийского полка майором в гренадерский Его величества короля Прусского полк, в мундире которого он изображен. Имел орден Святой Анны 3 степени с бантом за Польскую кампанию 1830–1831 годов, серебряную медаль за взятие приступом Варшавы 25 и 26 августа 1831 года и польский знак отличия 4 степени за военное достоинство (все эти награды отображены на портрете). 27 января 1833 года он был уволен от военной службы с мундиром. Таким образом, портрет А.С. Пазухина был создан в период его службы в чине майора, это 1832-й – начало 1833 года. До конца своих дней Александр Сергеевич так и не женился, и после его смерти 1 апреля 1863 года его поместья в Алатырском уезде Симбирской губернии перешли к его младшему брату Дмитрию Сергеевичу Пазухину (1808–1870), ему же, как наследнику, достался и указанный портрет. Дмитрий Сергеевич был женат с 1837 года на Елизавете Николаевне Бутурлиной (1809–1889) и имел от нее детей. Хотя в 1832 году его суженой было 23 года, она не может быть изображена на портрете № 16: ее свадьба с Дмитрием Сергеевичем состоялась только пять лет спустя. Более того, сохранившаяся фотография Елизаветы Николаевны в преклонном возрасте полностью исключает ее кандидатуру как модели этого портрета.

Всего у майора Александра Сергеевича Пазухина было четверо братьев и четыре сестры. Их родители были очень состоятельными симбирскими дворянами, владельцами поместий в селах Бортсурманы и Свинухе Курмышского уезда, в селах Саре, Засарье, Араповке, деревнях Черной и Рети Алатырского уезда, а также полученной в качестве приданого деревни Ураковки, Новый Починок тож, Чебоксарского уезда [8, с. 14–15]. Отец, Сергей Петрович Пазухин (1865–1828), был единственным наследником по мужской линии одного из сыновей Петра Семеновича Пазухина – Петра Петровича – и стал владельцем большей части пазухинских имений. Одна из его теток, Екатерина Петровна, была замужем за Михаилом Егоровичем Карамзиным и стала матерью историографа Николая Михайловича Карамзина. С.П. Пазухин в молодости служил в лейб-гвардии Преображенском полку. 1 января 1784 года он был уволен в отставку из сержантов гвардии прапорщиком и поселился в Симбирской губернии. Точная дата венчания его с Надеждой Борисовной Бестужевой (1766–1848), дочерью Бориса Макаровича Бестужева, неизвестна; их помолвка состоялась в 1785 году, а первый сын, Борис Сергеевич, родился в 1787-м [8, с. 15, 17].

	Портрет Н.Б. Пазухиной, урожденной Бестужевой. 1814–1816
	Неизвестный художник Первая половина XIX века
	Частное собрание

 

 

 

	Портрет С.П. Пазухина. 1814–1816
	Неизвестный художник Первая половина XIX века
	Частное собрание

 

 

 

Таким образом, на портретах № 18 и 19 альбома-каталога изображены симбирские помещики Сергей Петрович и Надежда Борисовна Пазухины. Определение времени их создания в каталоге ошибочно: портреты можно датировать 1814–1816 годами, когда персонажам было около пятидесяти лет. Указ же о награждении С.П. Пазухина бронзовой дворянской медалью за войну 1812 года, с которой он изображен, получил визу губернского предводителя дворянства не ранее осени 1814 года: «Ныне сии бронзовые медали доставлены ко мне для украшения ими дворянства Симбирской губернии почему я, исполняя предписание Правительствующаго Сената, препровождаю при сем одну таковую медаль к Вашему благородию для ношения на Владимирской ленте в петлице, как о том повелено в Высочайшем ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА Манифесте и Указе, данном на имя Г. Министра Юстиции в 30 день Августа 1814 года» [16, л. 4].

Господский дом помещиков С.П. и Н.Б. Пазухиных с их портретами находился в центре села Бортсурманы (на межевых планах называемом Николаевское, Босурманы тож) рядом с церковью во имя Успенья Пресвятой Богородицы: «в оных Босурманах по поданной бывшей пятой ревизии скаскам состоит господской дом один крестьянских дворов за вышеписанным господином Пазухиным сорок восемь» [15, л. 1]. По мнению В.А. Ракиной, портреты родителей Пазухиных были исполнены провинциальным художником, имеющим неплохую профессиональную подготовку: «Их автор, художник <…> профессиональный, <…> добросовестно фиксирует внешность моделей, не ставя себе задачей раскрытие внутреннего мира своих героев. Портреты написаны старательно, но суховато. Правда, вялая манера письма несколько компенсируется камерным характером изображений – несмотря на то, что и костюмы изображенных, и образное решение портретов подразумевают некоторую парадность, небольшой формат и погрудная композиция делают портреты теплее, приближают их к зрителю. Возможно, портреты были заказаны любящими родителями в подарок выходящей замуж дочери» [10, с. 64–65]. Вряд ли речь шла о подобном предназначении, так как в указанное время младшие дочери были слишком юны для замужества.

В 1832 году представленному на портрете № 17 Александру Сергеевичу Пазухину исполнилось 32 года, его сестра, изображенная на портрете № 16, выглядит младше, так же, как и ее муж. Как следует из книги «Родословная Пазухиных и родословные материалы Пазухинского архива», младших сестер было три: Евлампия Сергеевна, 1802 года рождения, Мария Сергеевна, 1805 года рождения, и Варвара Сергеевна, 1806 года рождения [8, с. 19]. Евлампия Сергеевна замуж не вышла. Мария Сергеевна Пазухина обвенчалась с Николаем Алексеевичем Севергиным и осталась жить в имении в селе Свинуха Курмышского уезда Симбирской губернии, часть которого она получила в качестве приданого. Ее муж, дослужившийся до чина надворного советника в должности исправника Курмышского уездного суда, по возрасту был старше майора Пазухина на один–два года. И Н.А. Севергин, и его жена М.С. Севергина, и две их дочери были похоронены в селе Свинуха. Там же, в Курмышском уезде, и должны были бы остаться их портреты. 

	Портрет Ф.Д. Шнейдера. 1831 (1832?)
	Неизвестный художник Первая половина XIX века
	Краснодарский краевой художественный музей имени Ф.А. Коваленко

 

 

 

	Портрет В.С. Шнейдер, урожденной Пазухиной. 1831
	Неизвестный художник Первая половина XIX века
	Частное собрание

 

 

 

Только одна из дочерей Сергея Петровича и Надежды Борисовны Пазухиных после замужества переехала жить в Москву. Москвич из семьи иностранцев, учившийся в Московском университете [17, л. 1], лекарь Федор Данилович Шнейдер (1806–1886) был командирован в Симбирскую губернию для помощи в ликвидации эпидемии холеры 1830–1831 годов. Там он познакомился с красавицей Варварой Сергеевной, сестрой и дочерью владетельных местных помещиков, и в 1831 году женился на ней (их первая дочь Надежда родилась в августе 1832 года). Выйдя замуж, Варвара Сергеевна получила в приданое 62 души в Курмышском уезде [17, л. 1]. Хотя в ежегодных российских медицинских списках, издававшихся Медицинским департаментом Министерства внутренних дел, отсутствуют данные о его наградах, Федор Данилович был отмечен серебряной медалью за турецкую войну 1828–1829 годов за службу в варненском госпитале, потом в одном из госпиталей на территории Румынии. «Он был очень талантливым врачом и интересным человеком. Начал он свою карьеру полковым доктором и имел знаки отличия за турецкую, крымскую и персидскую кампании», – вспоминает Я.И. Бутович [3, с. 83]. Портреты Федора Даниловича и Варвары Сергеевны Шнейдер, скорее всего, были заказаны в 1831 году к их свадьбе; тогда молодоженам было по 25 лет. Так как серебряная медаль за турецкую войну вручалась до 1832 года включительно и неизвестно в точности, когда именно Федор Данилович был ею пожалован, медаль на портрете могла быть дописана чуть позже, или же портрет Ф.Д. Шнейдера был выполнен в одно время с портретом А.С. Пазухина. Следовательно, изображения Шнейдеров какое-то время соседствовали с портретами родителей на стенах господского дома в селе Бортсурманы, где до своей смерти в 1848 году жила мать невесты Надежда Сергеевна Пазухина. По наследству имение в Бортсурманах перешло к младшему сыну Дмитрию Сергеевичу Пазухину, с 1848 года – уездному Курмышскому предводителю дворянства.

После смерти Дмитрия Сергеевича в 1870 году владельцем поместья в Бортсурманах стал его сын Александр Дмитриевич Пазухин (1846–1918), окончивший в 1872 году Московский университет и оставшийся служить в Москве. В ноябре того же 1872 года Александр Дмитриевич женился и поселился с семьей в Хамовниках, в Малом Трубном переулке, сначала в доме Е.В. Шульц (№ 147/158), а с 1874 года – в доме майора Э.А. Гребнера (№ 143/165). Точно установить, когда именно А.Д. Пазухин перевез семейные портреты в Москву, невозможно. Предположительно, это случилось вскоре после смерти его отца. В любом случае, в начале 1890-х годов портреты оказались в Москве, и была проведена их реставрация. 

Церковь Божией Матери иконы Неопалимой купины. Москва. 1882

 

 

 

Район Хамовники был выбран Пазухиными для жительства не случайно. По приезде в Москву в 1831 году из Симбирской губернии чета Шнейдеров поселилась в доме боярина Колошина возле церкви Божией Матери иконы Неопалимой купины близ Девичьего поля, а с 1848 года Ф.Д. Шнейдер показан в справочниках как живущий в собственном доме № 146/157 в Малом Трубном переулке неподалеку от этой церкви. По семейному преданию, Федор Данилович любил навещать своих родственников в Симбирской губернии и несколько раз бывал в Бортсурманах, откуда в Москву в один прекрасный день были перемещены семейные портреты. Ф.Д. Шнейдер, в 1831 году получивший чин штаб-лекаря, более сорока лет служил врачом при больнице Московской 1^й губернской гимназии, где вплоть до 1917 года висел его официальный портрет. Вряд ли это изображение сохранилось до наших дней – тем интереснее узнать, как именно выглядел молодой московский врач во времена своего знакомства с А.С. Пушкиным.

Директором Московской 1^й губернской гимназии был Матвей Алексеевич Окулов, женатый на Анастасии Воиновне Нащокиной, сестре Павла Воиновича Нащокина, друга Пушкина.  Шнейдер стал семейным доктором Нащокиных, в их доме он и познакомился с поэтом. П.В. Нащокин был высокого мнения о Шнейдере как о враче: «Холера много потеряла во мнении публики; не то что прежде; мало кто ее боится. Про себя скажу, что покуда здесь Федор Данилович, я нащет ее совершенно безопасен, человек, который посылан был при начале ее, когда еще никто не знал, что за холера; в Русских Губерниях лечил холерных и мертвых не видал»[9, с. 283]. Три раза Пушкин упоминает доктора в своих письмах к П.В. Нащокину. В первый раз – когда тот «просил Пушкина узнать в канцелярии гр. А.А. Закревского, или у него самого, не будет ли Шнейдеру за участие в двух экспедициях какой-либо награды, к которой он был представлен несколько раз» [9, с. 306]. Александр Сергеевич отвечает на это в письме из Царского Села от 26 июня 1831 года: «кланяюсь Шнейдеру, никаго здесь невижу и не у кого осведомиться о его представлении» [9, с. 28]. 2 декабря 1832 года поэт пишет своему московскому приятелю из Санкт-Петербурга о своем долге Шнейдеру: «получишь ломбардных деньги безпрепятственно, в таком случае, извинив меня (как можешь) перед Фед. Дан., отдай ему его тысячу, а другую возьми себе» [9, с. 84]. И еще раз, не позднее 25 февраля 1833 года: «Что, любезный Павел Воинович? получил-ли ты нужныя бумаги, взял ли ты себе малую толику, заплатив Ф. Д-у, справил ли остальную тысячу с ломбарда, пришлешь-ли мне что нибудь?» [9, с. 87]. О знакомстве Пушкина со Шнейдером говорит и описание одного из рисунков в Румянцевском музее: «по завещанию генерал-майора Александра Петровича Клачкова, известнаго московскаго нумизмата и собирателя художественных произведений, поступила в Музей большая коллекция <…> рисунков и гравюр, всего 476 нумеров» [7, с. 64]. В их числе был рисунок А.С. Пушкина «с приложением следующей записки их прежняго владельца Н. Колычева: <…> рисунок (пером, № 245) сделан им же, Пушкиным, тоже в кабинете Нащокина и изображает г. Колычева, бывшаго тогда офицером Арзамасскаго конно-егерскаго полка и домашняго доктора Шнейдера» [7, с. 79].

В 1839 году Ф.Д. Шнейдер в чине коллежского асессора (VIII класс) с женой и детьми был внесен в III часть дворянской родословной книги Московской губернии [17, л. 1]. Его первая супруга Варвара Сергеевна Шнейдер, урожденная Пазухина, прожила недолгую жизнь: 8 июня 1842 года она скончалась и была похоронена на кладбище Новодевичьего монастыря. По воспоминаниям одного из потомков, «Была она человеком очень общительным и добрым, отзывчивым и большой работницей по всяким рукоделиям <…>. Память о себе в нашей семье она оставила самую прекрасную» [13, л. 1]. В первом браке у Федора Даниловича было шестеро детей, все они приняли православное вероисповедание матери.

	И.А. Бредихин
	Заволжский городской художественно-краеведческий музей

 

 

 

Старшая дочь Надежда Федоровна (1832–1896?) стала супругой Ивана Александровича Бредихина (1830?–1871) – врача-хирурга, автора научного труда «О возрождении кости из надкостницы вообще и в частности после резекций», который принес ему степень доктора медицины [2]. С 1866 года И.А. Бредихин был назначен профессором теоретической хирургии и заведующим госпитальной хирургической клиникой Московского университета. Чета Бредихиных жила в доме Ф.Д. Шнейдера № 146/157 в Малом Трубном переулке. Иван Александрович и его брат, известный астроном Федор Александрович, были сыновьями капитан-лейтенанта Александра Федоровича Бредихина и Антонины Ивановны Рогули, сестры адмирала Григория Ивановича Рогули. В честь бабушки Надежда Федоровна назвала свою дочь Антониной. Эта девочка, Антонина Бредихина, 1866 года рождения, в девятилетнем возрасте изображена на портрете № 25 альбома-каталога Тверьуниверсалбанка. После смерти мужа в 1871 году Надежда Федоровна осталась одна с двумя маленькими детьми. В 1887 году она унаследовала дом в Малом Трубном переулке № 146/157. После нее наследницей стала ее дочь Антонина Ивановна, а к собранию портретов прибавился ее собственный портрет. Соседний дом № 145/155, 156 по Малому Трубному переулку в 1874 году был приобретен для вдовы рано умершего сына Федора Даниловича и Варвары Сергеевны Николая Федоровича Шнейдера (1839–1874) – Александры Николаевны, урожденной Гамалеи (1850 – после 1917), с малолетним сыном Николаем Николаевичем.

В связи с историей семейного собрания нельзя не упомянуть о семье еще одного из сыновей – Александра Федоровича Шнейдера (1836–1903). Женившись на Александре Матвеевне Окуловой (1833–1915), дочери директора Московской 1^й губернской гимназии, где служил Федор Данилович Шнейдер вплоть до своей кончины, Александр Федорович породнился не только с Окуловыми, но и с Нащокиными (напомню, что матерью его жены была Анастасия Воиновна, урожденная Нащокина). От матери Александра Матвеевна в 1862 году получила в наследство родовое имение Нащокиных Ермолово в Серпуховском уезде Московской губернии. В Москве Александр Федорович и Александра Матвеевна Шнейдеры жили в доме Федора Даниловича (№ 146/157 в Малом Трубном переулке), но значительную часть времени они проводили в Ермолове; Александр Федорович значится председателем списка губернских гласных Серпуховского уезда. В Ермолове часто гостили родственники: семья Александра Дмитриевича Пазухина, Надежда Федоровна Бредихина с детьми, Александра Николаевна Шнейдер с сыном Николаем. Скорее всего, в Ермолове Антонина Ивановна Бредихина познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Селивановичем Головиным (1866–1931), который после окончания Московского университета некоторое время служил помощником земского лекаря в Серпуховском уезде, а с 1892 года занял место ординатора в новой глазной клинике на Девичьем поле. Генеалог рода Пазухиных М.Г. Левин предположил, что именно в Ермолове до 1917 года находились семейные портреты Пазухиных и Шнейдеров. Однако по ряду причин это представляется маловероятным: «Это была дача, но довольно большая – 10 десятин. При доме имелся тенистый липовый парк» [5, с. 32]. Если задуматься, семейное наследие двух породнившихся фамилий Пазухиных и Шнейдер вообще сохранилось главным образом потому, что вещи переживали трудные времена в Москве. В Ермолове они были бы неминуемо разграблены.

	Портрет А.И. Бредихиной. 1875
	А. Иванов
	Местонахождение неизвестно

 

 

 

Итак, с 1898 года владелицей дома № 146/157 (четная сторона Малого Трубного переулка) стала Антонина Ивановна Головина, дочь Надежды Федоровны Бредихиной и внучка Федора Даниловича и Варвары Сергеевны Шнейдер. Здесь до 1903 года, до назначения его профессором кафедры офтальмологии Новороссийского университета в Одессе, жил ее муж С.С. Головин. До своей кончины в 1903 году в этом же доме проживал статский советник, доктор с 1857 года, много лет посвятивший попечению о неизлечимо больных, Александр Федорович Шнейдер с женой Александрой Матвеевной. Соседним домом № 145/156, 155 (угловом на пересечении Малого Трубного и Неопалимовского переулков) владела Александра Николаевна Шнейдер, мать Николая Николаевича. Александре Николаевне принадлежал также дом на Смоленском бульваре (№ 112/106), приобретенный еще Федором Даниловичем; этот дом, видимо, сдавался внаем. И, наконец, в доме напротив, по нечетной стороне Малого Трубного переулка (№ 143/165), по-прежнему занимала первый этаж семья казначея городской управы Александра Дмитриевича Пазухина; Александр Дмитриевич прослужил в управе более тридцати лет. Очевидно, что часть бережно хранимого фамильного наследия находилась в доме Головиной, а часть – у Пазухиных.

Не обойти вниманием вопрос о наследстве, оставшемся после смерти в 1915 году Александры Матвеевны Шнейдер, урожденной Окуловой. Так как детей у нее не было, Ермолово было завещано старшей из дочерей Александра Дмитриевича Пазухина Александре. В то же время принадлежавшие Александре Матвеевне семейные реликвии находились в доме № 146/157 в Малом Трубном переулке. Туда в 1911 году вернулась из Одессы семья Головиных, когда Сергей Селиванович Головин был избран главным врачом и управляющим Московской глазной больницей и назначен ординарным профессором Московского университета по кафедре офтальмологии. Предположительно вместе с семейством Головиных в доме появились портреты супругов Шведовых, не имевших родственных связей ни с Головиными, ни с Пазухиными, ни со Шнейдерами.

	Портрет В.С. Шнейдер. Конец 1830-х
	П.Ф. Соколов
	Государственный музей А.С. Пушкина. Москва. Дар А.С. Головиной

 

 

 

События 1917 года перевернули жизнь миллионов людей, не исключая детей Александра Дмитриевича Пазухина. Сам глава семьи скончался 8 декабря 1918 года, его жена Надежда Ивановна – в 1921 году. Их единственный сын Алексей Александрович (1883–1942), автор «Родословной Пазухиных и родословных материалов Пазухинского архива», после окончания Александровского (Царскосельского) лицея остался служить в Петербурге в канцелярии Государственного Совета. В новые времена ему с трудом удалось устроиться на работу, теперь уже в Ленинграде, сначала сотрудником Центрархива, а с июня 1923 года – старшим научным сотрудником историко-бытового отдела Русского музея. Уже в 1925 году Алексей Александрович был арестован по «делу лицеистов» и сослан в Ишим Тюменской области. После ссылки он сначала жил в Калуге, а потом приехал во Владимир, где жили и работали его сестры, высланные туда на поселение. В 1936 году А.А. Пазухин вновь был арестован по «делу священнослужителей» и отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала. После освобождения в апреле 1941 года он прожил чуть больше года и умер, заразившись сыпным тифом в регистратуре инфекционной больницы, куда ему удалось устроиться на работу [6]. Как оказалось, Алексей Александрович Пазухин и его семья были хранителями большого количества архивных документов, в настоящее время находящихся в фондах отдела рукописей РГБ. «Архив рода Пазухиных поступил в Отдел рукописей Библиотеки им. Ленина двумя частями в 1945 и 1947 гг., от дочери последнего владельца архива Алексея Александровича Пазухина – Надежды Алексеевны, проживающей в городе Владимире. <…> Архив рода Пазухиных отличается от большинства известных архивов прежде всего его хронологическим охватом: наиболее ранний документ датирован 1602 годом, позднейший документ – 1914 года», – так определила ценность архива, составляющего 1336 единиц хранения, обработавшая его сотрудница отдела рукописей Е.Н. Ошанина [14, лл. 1,4].

	Портрет А.А. Пазухина. 1939
	С.В. Лукашов
	Музей Мемориала

 

 

 

Однако приходится признать, что сохранять картины и другие вещественные ценности после 1918 года у жены и детей Александра Дмитриевича Пазухина возможности не стало: скорее всего, семью выселили из занимаемой ею квартиры, а позже выслали из Москвы. То же касается и семьи Николая Николаевича Шнейдера (1872–1927). В 1937 году был расстрелян его сын Николай Николаевич, последним его адресом названа Пятницкая улица, д. 30, кв. 15. Потомки дочери Ольги Николаевны Берг были вынуждены сменить не только адрес, но и фамилию. Чуть благосклоннее судьба была к семейству Головиных; наверное, офтальмология как профессия спасла представителей этой семьи, а также принадлежавшие им фамильные ценности. Хотя Сергей Селиванович и подвергся отстранению от должности и даже кратковременному аресту, он смог продолжить заниматься наукой и обучением врачей-офтальмологов в советской России и умер в 1931 году от сердечного приступа [12, с. 24]. Лечением глазных заболеваний в СССР всю жизнь занималась и одна из дочерей Головиных – Антонина Сергеевна (1891–1967), похороненная рядом с отцом на Новодевичьем кладбище. Она же сохранила для потомков перешедшие к ней фамильные реликвии, теснившиеся, по всей видимости, в квартирке в прежнем семейном доме – старожилы Хамовнических переулков вспоминают, как вплоть до 1970-х годов доживали век в своих расползавшихся деревянных домишках коренные москвичи. В 1967 году Антонина Сергеевна скончалась, и по ее завещанию Е.Л. Макаревич передала в дар Государственному музею А.С. Пушкина в Москве коллекцию общим числом 232 единицы: «132 предмета из стекла и фарфора <…>, более 30 предметов быта пушкинского времени из металла, дерева, кожи, папье-маше <…>. Из произведений изобразительного искусства особый интерес представляет большое полотно А. Файстенберга «Пейзаж с руинами» (конец XVII – начало XVIII века) и портрет прабабки А.С. Головиной - Варвары Сергеевны Шнейдер, урожденной Пазухиной» [4, с. 48–53]. В 1968 году в музее прошла выставка «Дар А.С. Головиной», после чего на его адрес пришло письмо из Буэнос-Айреса от брата дарительницы В.С. Головина, где содержались сведения об истории семьи [13].

	Пейзаж с руинами. Конец XVII – начало XVIII века
	А. Файстенберг
	Государственный музей А.С. Пушкина. Москва. Дар А.С. Головиной

 

 

 

Среди вещей, завещанных А.С. Головиной как дар музею А.С. Пушкина, не было семейных портретов - кроме акварельного портрета Варвары Сергеевны Шнейдер работы П.Ф. Соколова. Но Антонина Сергеевна была не единственным ребенком Головиных: кроме нее было три брата, эмигрировавших из России, и еще одна сестра. Старший брат Сергей Сергеевич по семейной традиции стал известным офтальмологом, автором многих научных работ, только уже во Франции; он похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже. Другой брат, Владимир Сергеевич, также офтальмолог, практиковал в Буэнос-Айресе, а третий – известный скульптор Александр Сергеевич Головин (1904–1968), работавший в Праге, потом в Париже, и умерший в США – стал русским художником в эмиграции [1]. Еще одна дочь Головиных Наталья Сергеевна (1902 – после 1966) вышла замуж за врача-рентгенолога Федора Яковлевича Строкова. Вскоре после образования в Москве Государственного музея А.С. Пушкина от Н.С. Строковой поступили в дар: в 1961 году – карандашный портрет сестер Дьяковых, воспитанниц Е.А. Дьяковой, урожденной Окуловой, и в 1966 году – литографированный портрет А.А. Окуловой и семейные фотографии Окуловых [4, с. 417]. Именно Наталья Сергеевна стала хранительницей той части семейных реликвий Окуловых, которая находилась в собрании Александры Матвеевны Шнейдер в доме в Малом Трубном переулке. Получается, что она оказалась и владелицей фамильных портретов Пазухиных, Шнейдеров и Шведовых. От ее сына Н.Ф. Строкова портреты перешли в коллекцию Тверьуниверсалбанка, а затем разошлись по разным собраниям.

	Бюст С.С. Головина
	А.С. Головин
	Новодевичье кладбище. Москва

 

 

 

В наши дни ничего не осталось от старых домиков в Малом Трубном переулке, даже его название было изменено на Серпов переулок. В 1930 году для строительства жилого дома кооперативного товарищества ВСНХ была снесена церковь Божией Матери иконы Неопалимой купины 1680 года постройки. Но исчезнувшее прошлое сохранилось зафиксированным в фотографиях, в портретах, в семейных преданиях, переходящих из поколения в поколение, – и эту память следовало бы сберечь. Нынешние владельцы портретов, возможно, не слишком интересовались происхождением своих картин и могут даже не знать, кто на них изображен. Генеалогические разведки позволили с полной уверенностью определить имена людей, послуживших моделями для шести из восьми портретов из бывшего собрания Тверьуниверсалбанка, уточнить время их создания, а также в качестве версии назвать имя художника, запечатлевшего образы дворян Пазухиных из симбирского села Бортсурманы. Впрочем, это тема для следующей статьи.

Выражаю свою сердечную признательность за помощь Ракиной Варваре Александровне, Трошенкову Александру Владимировичу, Соловцову Александру Викторовичу, Марову Михаилу Николаевичу, Левину Михаилу Гесселевичу, Золотареву Михаилу Валентиновичу, директору Музейного центра РГГУ профессору Бакановой Ирине Викторовне, Государственному музею А.С. Пушкина и лично Богатыреву Евгению Анатольевичу, Усовой Елене Александровне, Александровой Наталье Алексеевне, Булеевой Екатерине Юрьевне, Краснодарскому краевому художественному музею имени Ф.А. Коваленко, сотрудникам отдела рукописей Российской государственной библиотеки, Заволжскому городскому художественно-краеведческому музею и лично Касаткиной Светлане Вадимовне, Новосибирскому государственному художественному музею и лично Мышко Ирине Анатольевне.