Портрет чоросского цинь-вана Дабачи. 1756
	Ж.-Д. Аттире

 

 

 

Маньчжуры, вторгшиеся в Китай в середине XVII века и установившие там собственную династию, будучи представителями кочевой евразийской периферии, понимали, к каким последствиям для вновь созданной империи может привести появление другого крупного государственного образования у ее границ. Маньчжуры всегда пристально следили за ситуацией на своих рубежах, именно поэтому основным направлением внешней политики Цинского государства стало предотвращение объединения народов Западного края. В XVII – XVIII веках, в периоды царствования императоров, правивших под девизами «Канси», «Юнчжэн» и «Цяньлун» и вошедшими в историю под этими именами, было осуществлено несколько военных кампаний против ойратов (джунгаров), монголов, уйгуров и других народов, что, как правило, заканчивалось постепенным присоединением новых территорий. В походах императоров сопровождала многочисленная свита, в которую входили и художники-иезуиты, создававшие картины, посвященные происходившим событиям.

Произведения, отображающие национальные особенности неханьских народов, главным образом принадлежат кисти европейских художников-иезуитов – Игнатиуса Зихельбарта, Жана-Дени Аттире, Джузеппе Кастильоне и Джузеппе Панци. Большая часть их сохранившихся работ представляет собой портреты маньчжурских, монгольских, ойратских и тибетских военных деятелей, отличившихся в завоевательных походах императора Цяньлуна (годы правления 1735–1796).

Среди десяти кампаний цинского императора можно выделить победу в длительной войне с джунгарами и окончательный захват Ойратского ханства (частично территории современных Синьцзяна, России, Казахстана и Западной Монголии). Долгое время Цинскому Китаю было выгодно растущее противостояние между джунгарскими ханами. Некоторые из них обращались за поддержкой к маньчжурскому императору, что в конечном итоге привело к их зависимости от его воли. Разложение внутренних сил и многолетняя междоусобица ослабили Ойратское ханство, и в 1757 году оно окончательно пало под натиском маньчжурской армии. По случаю победы император Цяньлун решил устроить торжественную церемонию в летней резиденции на нагорье Жэхэ (город Чэндэ), пригласив и своих сторонников из ойратов – высокопоставленных военных деятелей Джунгарского ханства. Придворные иезуиты должны были написать портреты героев завоевательного похода.

	Портрет дербетского хана Буян-Тэнгуса. 1754
	Ж.-Д. Аттире (?)

 

 

 

В 1760 году император Цяньлун приказал создать зал воинской славы в павильоне Пурпурного блеска (Цзыгуан-гэ) в Пекине, разместив в нем 100 портретов военных и гражданских чиновников, отличившихся при покорении Джунгарии и Восточного Туркестана. Портреты, написанные маслом на корейской бумаге, должны были дополняться большими свитками, изображающими прославленных героев в полный рост. Призывая того или иного командира в столицу для официального доклада, император поручал художникам сделать набросок его портрета во время аудиенции. 

Первая рассмотренная в рамках данного исследования работа изображает последнего хунтайджи Джунгарского ханства Дабачи (Даваци), плененного цинской армией в Ойрато-маньчжурской войне 1755–1757 годов, но впоследствии амнистированного и удостоенного звания цинь-вана (великого князя). Император Цяньлун приказал запечатлеть джунгарского вождя художнику-иезуиту Жану-Дени Аттире. Несмотря на принадлежность к джунгарскому роду, Дабачи представлен в официальном маньчжурском облачении: красной конической шапке 官帽 гуанако с круглым навершием и в черном длиннополом халате 長袍чанпао с голубым воротником и круглыми вышивками на груди и плечах. Вышивки 補子 буцзы на одеянии хана, определяющие ранг чиновника, изображают дракона с пятью когтями, что соответствует титулу великого князя. Головной убор также сообщает о высоком статусе портретируемого: его навершие, выполненное, вероятно, из прозрачного красного рубина, свидетельствует о принадлежности модели к первому чиновничьему рангу.

Другим примером является портрет Буян-Тэнгуса – одного из дербетских вождей, присутствовавшего на банкете в Саду Десяти Тысяч Деревьев. Это произведение также приписывается кисти Аттире. Вышивка на одеянии Буян-Тэнгуса имеет форму квадрата и тоже изображает дракона, но с четырьмя когтями, что говорит о более низком положении вождя по сравнению с Дабачи. Красное навершие его шапки написано художником без блика, и это позволяет предположить, что оно сделано из непрозрачного коралла, – как правило, таковы были наконечники головных уборов чиновников второго ранга. Перо павлина с одним глазком, прикрепленное к шапке, указывает на высокий статус Буян-Тэнгуса на военном поприще.

	Портрет торгутского цинь-вана Убаши-хана. 1771
	И. Зихельбарт (?)

 

 

 

Одним из наиболее интересных портретов является изображение Убаши-хана – последнего калмыцкого хана, в 1771 году вернувшего большую часть калмыков на их исконную землю, в Джунгарию. Император Цяньлун высоко оценил этот шаг, приказав одному из иезуитов написать портрет Убаши-хана. Есть основания полагать, что его автором является Игнатиус Зихельбарт, поскольку Жан-Дени Аттире и Джузеппе Кастильоне скончались за несколько лет до возвращения калмыков. Манера исполнения этого произведения также отличается от портретов кисти этих художников: линии здесь более плавные и нечеткие, акценты света и тени расставлены более резко. На одеянии Убаши-хана имеются круглые вышивки, изображающие дракона с пятью когтями, что говорит об его статусе великого князя, дарованном императором Цяньлуном. Высокое положение портретируемого подчеркнуто и прозрачным рубиновым наконечником головного убора, и украшающим его редким павлиновым пером с тремя глазками. Крупная серьга в левом ухе хана, вероятно, свидетельствует о наличии жены или же укрепляет жизненную силу: по традиционным представлениям калмыков, левая сторона тела мужчин связана с энергией и здоровьем.

Из портретов военных деятелей, не относящихся к высокому рангу, наиболее противоречивым видится изображение Кензе – одного из чоросских военных, предположительно присутствовавшего на банкете в Саду Десяти Тысяч Деревьев. Портрет принадлежит кисти Игнатиуса Зихельбарта и отличается от предыдущих рассмотренных произведений главным образом одеянием персонажа. Кензе облачен в черное платье с квадратной вышивкой, что отражает его более низкий статус. Исходя из надписи, имеющейся на портрете, Кензе является «благородным чоросцем четвертого ранга». Однако изображенный на вышивке леопард символизирует чиновника третьего ранга. Об этом же говорит павлинье перо с одним глазком и навершие из прозрачного голубого сапфира на его головном уборе (шапки чиновников четвертого ранга венчались матовым сапфиром). В левом ухе Кензе также изображена серьга. Чоросы и калмыки являются представителями разных ветвей одной ойратской этнической группы, и вероятная схожесть их обычаев позволяет предположить, что и здесь серьга обозначает мужскую силу героя портрета.

	Портрет Ямантара. 1776
	Дж. Панци, И. Зихельбарт

 

 

 

Среди работ, исполненных придворными художниками по заказам императора Цяньлуна, выделяются портреты Коргиямзана и Ямантара – двух вождей (тусы) малых народностей юго-запада, сотрудничавших с Цинской империей. Они исполнены Игнатиусом Зихельбартом и Джузеппе Панци. Точных сведений об этнической принадлежности этих офицеров нет. Вероятно, они были выходцами из народа гьялронг (кит. цзяжун), усмиренного в ходе Второй кампании против Цзиньчуаня (горного вождества в районе современной Сычуани) в 1776 году.

Персонажи этих портретов не носят маньчжурское платье, они одеты в тибетские национальные костюмы – халаты, вероятно, подвязываемые поясом. Их аксессуары, например, объемные серьги с цветными бусинами, предположительно из коралла, также известны по тибетским этнографическим коллекциям. Халат Коргиямзана сшит из шелка насыщенного синего цвета; воротник и края запаха отделаны зеленым мехом. Его зеленый головной убор навой – также неханьский и неманьчжурский, он представляет собой подобие чалмы, в передней части украшенной разноцветными бусинами. Навершие из голубого сапфира и павлинье перо указывают на высокий ранг военного. Ямантар предстает в шелковом изумрудном халате с широкой красной полосой и в головном уборе глубокого синего цвета, с бликующим навершием из сапфира, что соответствует третьему чиновничьему рангу. Павлинье перо с одним глазком тоже говорит о высоком титуле изображенного.

Создавая портреты военных чинов неханьских народов, художники-иезуиты уделяли большое внимание элементам костюма и украшениям, подчеркивая ранг и статус своих моделей. Одежды персонажей выделяются цветовой яркостью и декоративностью трактовки, в то время как их лица, в соответствии с европейской живописной традицией, написаны с использованием светотеневых приемов. Этой двойственностью определяется стилистическое своеобразие рассмотренных портретов.